Этнополитическая палитра Таджикистана (часть вторая)

Опубликовано: 26.03.2014

Продолжение. Начало – в части №1

1Участие России во внутритаджикском конфликте поначалу было лишь косвенным. После распада СССР в непосредственном окружении Ельцина доминировали так называемые демократы, открыто лоббировавшие интересы таджикской оппозиции. Связано это было с тем, что большинство из «демократов» полагало, будто интересы новой России заключаются в том, чтобы избавиться от старых коммунистических элит и установить «демократические» режимы на всем постсоветском пространстве. То есть, по сути, они ставили на своих единомышленников, а не на сторонников Партии исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ). Расчет же строился на том, чтобы использовать силы ПИВТ на первом этапе, а затем спокойно от них избавиться.

Против такого подхода выступали «державники», в основном, представленные профессиональными силовиками. Из-за этих расхождений политика Москвы в отношении Таджикистана была практически парализована в течение нескольких месяцев, когда политическое руководство лоббировало интересы таджикской оппозиции, а силовики (в лице пограничников и 201-ой МСД) – открыто поддерживали «Народный фронт».

После поражения

Как уже упоминалось в первой части статьи, к началу 1993 г. оппозиция потерпела поражение. К власти в республике пришел «Народный фронт», которому было необходимо преодолеть региональные рамки, распространить свое влияние на всю страну и укрепиться на общенациональном уровне. Постепенно пришло понимание того, что лучшим способом достижения этой цели является создание политической партии с разветвленной сетью ячеек на всех уровнях общества, со строгой иерархией, ясной стратегией и тактикой. Иными словами, речь шла о партии власти. Для решения этих задач в декабре 1994 года была создана Народно-демократическая партия Таджикистана (НДПТ).

Однако, несмотря на сугубо военное поражение оппозиции, ее поддержка в обществе (прежде всего, в «своих» регионах) продолжала оставаться на достаточно высоком уровне. При этом «демократическая» часть оппозиции оказалась расколота. Еще в 1996 году Демократическая партия распалась на два крыла – сторонников т.н. «Тегеранской платформы» (зарегистрированной в 1997 году как ДПТ) и приверженцев «Алмаатинской платформы», более близкой к руководству Объединенной таджикской оппозиции (ОТО). И хотя оба крыла впоследствии и объединились, все же это не помогло им пройти в парламент Таджикистана.

Таким образом, к моменту подписания мирного соглашения в руках официального Душанбе оказался административный ресурс, тогда как партии, входившие в ОТО, очутились в несколько ином положении. В этих условиях в республике возник альянс небольших партий и объединений, взявших на себя роль «новой оппозиции». Наиболее активно заявили о себе движение «Джунбиш» и партия «Справедливость и развитие». Таджикский политолог П. Муллоджанов так характеризовал эти силы: «Хотя критические выступления лидеров «новой оппозиции» были достаточно умеренными, на фоне осторожного молчания бывших лидеров ОТО, всячески воздерживающихся от конфронтации с властями, они выглядели весьма радикально».

Все сказанное дает основание сделать следующий вывод: оппозиции как единой силы в стране уже не существовало.

Мирный договор

В июне 1997 года длившиеся в течение нескольких лет мирные переговоры по урегулированию конфликта в Таджикистане были завершены подписанием в Москве «Договора о мире» между президентом Таджикистана Эмомали Рахмоновым и руководителем ОТО Саидом Абдуллой Нури. В переговорном процессе под эгидой ООН с самого начала в качестве посредников и наблюдателей принимали участие Иран, Узбекистан, Кыргызстан, Пакистан, Казахстан, Афганистан и Россия. Мирный договор создавал условия для возвращения на политическую сцену оппозиционных партий.

Согласно положениям этого документа, официальная власть обязалась снять запрет на их деятельность в республике, для чего предполагалось внести соответствующие изменения в Конституцию страны. А оппозиция должна была расформировать свои вооруженные подразделения и перейти к легальным формам политической деятельности.

Легализация деятельности политических партий религиозного характера стала большим шагом вперед. В странах Центральной Азии ПИВТ до сих пор остается единственной официально зарегистрированной партией, пользующейся религиозными принципами.

Правда, на парламентских выборах 2000 года ведущая оппозиционная партия ПИВТ получила лишь 7,5% голосов и всего три места в парламенте, а в 2005 – два депутатских кресла. Таким образом, хотя формально оппозиция и была допущена к политическому процессу, ее возможности влиять на принятие властных решений оказались существенно ограничены.

Согласно мирным договоренностям большинство ведущих руководителей ОТО получило и должности во властных структурах республики (в рамках 30%-ой квоты). Но и это сыграло на руку официальным властям. Дело в том, что Э. Рахмонову (после 2007 г. – Э. Рахмон) удалось переманить на свою сторону часть оппозиционной элиты. К тому же, после перемирия в самой Партии исламского возрождения произошли заметные перемены, на фоне которых официальному Душанбе было намного проще договариваться, нежели прежде.

Таджики и «талибы»

Одной из причин легализации деятельности ПИВТ было изменение политической ситуации в соседнем Афганистане. Там в 1996 году к власти пришли талибы, и в условиях гражданской войны никто не мог дать гарантий, что движение «Талибан» не примет активного военного участия на стороне ОТО в борьбе за власть в Таджикистане. К тому же, с 1993 года ПИВТ имела свое представительство в Кабуле.

Однако взаимоотношения между Партией исламского возрождения Таджикистана и «Талибаном» были далеко не однозначными. Так, к примеру, экс-лидер ПИВТ С.А. Нури, делясь впечатлениями после разговора с предводителем талибов Муллой Омаром, отмечал, что на предложение «придти к миру в Афганистане посредством переговоров…тот не согласился с предложением, сказав, что единственный путь – это создать сильную армию и взять власть силой…» Общим впечатлением бывшего лидера Партии исламского возрождения стало то, что «познания главы талибов в исламе недостаточно основательны». Что же касается уровня его политических знаний, то он показался Нури «ниже среднего».

Из сказанного можно сделать ряд выводов. Прежде всего, позиция Нури свидетельствует о том, что Партия исламского возрождения Таджикистана вовсе не является экстремистской организацией, использующей для достижения своих целей террор и насилие. С движением вполне можно договариваться, оно признает легитимность выборных процедур. К тому же, не следует забывать, что ПИВТ представлена этническими таджиками, а талибы, в основном, являются пуштунами. И если кто-то полагает, что этот фактор мало что значит, то явным образом будет неправ. Достаточно вспомнить, что после прихода к власти в Афганистане «Талибана», там начались полномасштабные бои между талибами и таджикским «Северным альянсом» во главе с легендарным Ахмад-шахом Масудом[1].

В виду этого ПИВТ часто рассматривается в качестве одного из противовесов талибам. Причем не только в военно-политическом плане, но и в идеологическом. Дело в том, что Партия исламского возрождения, принимая в свои ряды мусульман умеренных взглядов, не дает им радикализироваться под влиянием различных экстремистски настроенных групп. Такая созидательная деятельность, безусловно, приносит огромную пользу, поскольку поддерживает в обществе стабильность. Не будь этого важного фактора, в Таджикистане уже давно могла вспыхнуть еще одна гражданская война. И вполне вероятно, что она привела бы регион к полному хаосу со всеми вытекающими отсюда последствиями – повсеместными смертями и голодом как в Сомали или постоянными жесточайшими терактами и военными столкновениями как в Ираке.

Дыхание «арабской весны»

До 2010 г. отношения между официальным Душанбе и Партией исламского возрождения ничем особенным не выделялись. Но затем наступило время «арабской весны». И вполне естественно, что это привнесло в политическую жизнь Таджикистана некоторые изменения.

Официальные власти начали обращать особое внимание на деятельность ПИВТ, на источники ее финансирования и зарубежные контакты. Контролирующими органами страны стали проводиться проверки в офисах партии. Заместитель Партии исламского возрождения М. Хаитов считает, что «власти пытаются запугать наших сторонников». Сторонникам политического объединения нередко предлагались должности в государственных органах в обмен на отказ от членства в ПИВТ.

Однако, несмотря на давление, популярность Партии исламского возрождения в Таджикистане растет, чему способствует, помимо других факторов, бедность и безработица. За короткий срок ПИВТ смогла увеличить свою численность почти до 45 тысяч человек. И если поддержка политического курса этого религиозного движения будет расти, оно вполне может стать реальным конкурентом для действующей власти. Власть, в свою очередь, чувствует, что не пользуется полным доверием и поддержкой населения. «Люди хотят перемен, они ждут каких-то новых программ по выходу из экономического кризиса», — говорит политолог А. Мамадазимов.

Но способна ли сама Партия исламского возрождения предложить такого рода программу? В этом, пожалуй, заключается слабость ПИВТ, которую часто критикуют за отсутствие конкретной экономической программы. Понятно, что существуют общие принципы исламской экономики, но насколько реально сразу воплотить их в жизнь в стране со столь большой зависимостью от внешних сил.

Совпадение интересов

Если говорить о внешних силах, то западные державы уже не раз пытались воспользоваться протестными настроениями таджикской оппозиции. И отрадно, что лидеры Партии исламского возрождения понимают, что их просто хотят использовать в своих интересах. ПИВТ представляет собой сейчас новый, современный тип мусульманских движений, не понаслышке знающий к тому же, что такое гражданская война. Руководство движения часто удивляется, не понимая, почему Москва воспринимает их в качестве потенциальной угрозы.

Понятно, что в интересах России важно, чтобы Таджикистан не попал в зону влияния западного мира. Для Москвы неприемлемо появление в Таджикистане военных баз стран Запада и НАТО. Но и Партия исламского возрождения отнюдь не горит желанием стать натовским партнером.

Также, одним из ключевых российских приоритетов является «привязка» всех транспортных путей к России, и недопущение создания альтернативных маршрутов в обход ее территории. Это обусловлено тем, что российский бюджет получает существенные дивиденды за транзит товаров и грузов из Центральной Азии в Европу и обратно. Но и для Таджикистана российский транзит – единственный выход на западные рынки, ведь значительная часть импорта и экспорта республики идет через территорию России. Помимо всего прочего, Таджикистан представляет собой своего рода «окно» региона в Афганистан, а через его территорию – в государства Южной Азии и Среднего Востока.

Не следует забывать и о том, что в случае очередной дестабилизации обстановки в Афганистане и прихода к власти радикальных групп, они вполне могут проложить себе дорогу в Таджикистан, а далее – и в другие республики региона. Поэтому понятно, что для российского руководства желательно иметь в лице своих таджикских коллег геополитических партнеров, ориентированных на Россию, чтобы не допустить роста влияния США и НАТО. Безусловно, России выгоден достаточно сильный политический режим в Таджикистане, способный контролировать ситуацию в стране. Так следует ли и дальше продолжать делать вид, что таджикской оппозиции как будто не существует? Очевидно, что рано или поздно такая политика может привести к смещению оппозиционных групп в сторону западного мира со всеми вытекающими последствиями. Так, к примеру, если Вашингтон вдруг начнет поддерживать тот же «Северный альянс» в Афганистане, то это неминуемо приведет к консолидации вокруг него практически всех этнических меньшинств этой страны, и что важно, это вызовет прямое сближение с альянсом и таджикской оппозиции. Кто в итоге выиграет от всего этого? Уж точно не Россия и не исламский мир.

Если абстрагироваться от экономической составляющей, то в целом, Таджикистан имеет относительно неплохой имидж в глазах мирового сообщества. Одним из немногих, но существенных минусов (своего рода «ахиллесовой пятой» республики) является массовая трудовая миграция в Россию. Без нее таджикскую экономику ждет неминуемый коллапс, так как ежегодно общий объем валютных поступлений в страну от трудовых мигрантов составляет около 3 миллиардов долларов, в то время, как бюджет государства не превышает 500 миллионов долларов.

Краткое резюме

Если подвести краткий итог данному исследованию, то можно отметить, что процесс обретения независимости Таджикистаном шел тяжелее и кровопролитнее, чем в других республиках бывшего СССР.  Точное количество жертв гражданской войны до сих пор неизвестно. Считается, что в конфликте погибло более 60 тысяч человек, каждый седьмой житель страны был вынужден покинуть свой дом. Общество оказалось расколото, народное хозяйство понесло огромный ущерб, что привело к тяжелейшему экономическому кризису, который до сих пор не удается преодолеть.

Политическим итогом противостояния стала смена одного правящего клана (ленинабадского) на другой (кулябский). Оппозиция в стране была сильно ослаблена, что открыло дорогу нынешнему президенту. Мирный договор 1997 года также не решил всех проблем: часть боевых отрядов оппозиции, обосновавшиеся в Афганистане, иногда и сегодня переходят границу, обостряя обстановку в пограничных районах; также время от времени возникают внутренние военные конфликты, связанные с этно-социальными аспектами, как, например, недавние боевые действия на Памире.

С другой стороны, следует признать, что реализация положений «Договора о мире» позволила достичь главной цели – прекращения гражданской войны и сохранения целостности страны.

Дальнейшее развитие ситуации в Таджикистане может пойти разными путями. Но, очевидно, что, несмотря на крепкие позиции Душанбе, оппозиция имеет большую социальную базу, так как сохраняются социально-политические и экономические причины, которые могут послужить основой для недовольства нынешним правительством. Снижение благосостояния населения, увеличение числа безработных могут – все это может привести к новому социальному взрыву. Обстановка осложняется и соседством нестабильного Афганистана, через который страны Запада при желании могут дестабилизировать здесь обстановку.

Таким образом, от мира и политической стабильности в Таджикистане зависит стабильность не просто на южных границах России, но во всей Средней Азии. И только сильное централизованное государство, не раздираемое изнутри клановыми противоречиями, способно обеспечить столь нужные в сегодняшнее неспокойное время мир и спокойствие.

Ильмутдин Гасанов, аналитический обозреватель портала

Muslim Politic



[1] Впоследствии лидер «Северного альянса» был убит в результате загадочного теракта, буквально накануне 11 сентября 2001 г.

Tags: 

Comments are closed.