Раздел или федерация? Размышления о судьбах Сирии и Ирака

Не так давно в ряде мировых и российских СМИ применительно к Сирии стал применяться термин «федерализация». Прежде мы слышали его в контексте событий вокруг Украины, где возник кризис в отношениях между центром и некоторыми регионами на юго-востоке страны.

В марте 2016 года о возможной федерализации САР заговорили сирийские курды – и даже провели ряд мероприятий, где выразили свою готовность жить в автономии в рамках сирийского государства. Однако, против такого варианта «федерализации» высказались, как официальный Дамаск, так и оппозиционные группы.

Ирония заключается в том, что на примере сегодняшней Сирии мы видим повторение истории с «федерализацией» другой ближневосточной страны, которая также оказалась перед лицом фактического распада. Это Ирак после 2003 года.

***

После свержения Саддама Хусейна Ирак, фактически, перестал существовать как суверенное государство. Стороннему наблюдателю казалось, что устранение диктатуры позволит провести свободные выборы, а наличие вооруженного контингента иностранных государств будет гарантировать успешный «демократический транзит». Но, скорее, вопрос дальнейшего существования Ирака заключался в грамотном (то есть, всех устраивающем) распределении властных полномочий и экономических благ между представителями этнических и религиозных общин. Именно на них, по сути, и распалось иракское общество после крушения национального государства.

Благодаря утечкам в СМИ в 2000-х годах стало известно, что план раздела Ирака существовал еще до вторжения – он был подготовлен американскими стратегами, но так и не был реализован. Согласно ему, после распада Ирака должно было возникнуть шиитское и курдское государства, судьба суннитов же решалась их «передачей» Иордании.

Эффективное решение «иракского вопроса» для администрации Дж. Буша-младшего было очень важно. Беспрецедентное и необоснованное силовое свержение правительства суверенного государства и так нанесло ущерб имиджу США, но еще больше негатива добавила неспособность оккупационных сил навести порядок в разрушенной стране.

Варианты решений имелись. Так, в 2006 году в The New York Times была опубликована статья под названием «Ирак: единство через автономии» за авторством двух авторитетных политиков. Одним из них был сенатор (и будущий вице-президент США) Дж. Байден, другим – почетный президент Совета по внешней политики Л. Гельб. В статье не просто критиковалась администрация Буша, которая, по мнению авторов, не имела стратегического видения будущего Ирака и в итоге просто планировала передать запутанный «иракский клубок» следующему президенту США. В статье шла речь о возможности создания в Ираке трех автономий: курдской, шиитской и суннитской, как мере, необходимой для стабилизации государства. В качестве успешного исторического примера приводилось государство боснийцев, хорватов и сербов – Босния и Герцеговина, возникшая как федерация после распада многонациональной Югославии и произошедшей там гражданской войны.

К тому же, в новой конституции Ирака возможность образования и существования автономий была прописана. Байден и его соавтор писали: «Курдский, суннитский и шиитский регионы будут иметь собственную администрацию, издавать свои внутренние законы и отвечать за внутреннюю безопасность. Центральное же правительство будет контролировать границы страны, отвечать за оборону, международные вопросы и распределять доходы от продажи нефти».

Авторы справедливо отмечали, что в результате падения Саддама именно иракские сунниты оказались самой пострадавшей стороной. Ведь курды уже получили широкую автономию в 2005 году, а шииты, являясь большинством, фактически, управляли государством. Привлечь суннитское меньшинство к равноправному участию в федеральном государстве можно было бы, пообещав выделять суннитским регионам 20% прибыли от продажи нефти.

***

Идеи, изложенные в статье, легли в основу поправки, которая была принята Сенатом США в сентябре 2007 года. Таким образом, Вашингтон поддержал создание в Ираке федеративной системы государственного управления и появление там федеральных регионов. Байден заявлял, что федерализация не предполагает раздела государства, но лишь является формой его сохранения.

Однако критики полагали, что федерализация является попыткой скрыть фактический распад. Решение Сената США было подвергнуто критике, как со стороны арабских стран, так и самих иракцев. Неожиданно для Байдена, негативно отозвалось даже посольство США в Багдаде. Зато положительно его оценили курды и президент Ирака Дж. Талабани (который сам является этническим курдом).

Решение Сената не повлияло на стабилизацию государства. Существует мнение, что реально «федерализация» так и не была реализована – основные противоречия в отношениях между ключевыми этнорелигиозными группами так и не были решены, а американские войска продолжали быть главной силой, сохраняющей целостность Ирака. После вывода оккупационных войск из страны в декабре 2011 года, Ирак пребывал в состоянии полураспада, сотрясался от терактов и политических склок на высшем уровне. Казалось, что страна обречена. Итогом же неустроенности судьбы иракских суннитов стало появление такого образования как ИГИЛ.

***

Начавшаяся в 2011 году гражданская война в соседней Сирии, которая еще несколько лет назад в сравнении с Ираком казалась оазисом, поставила ее перед лицом той же проблемы – сохранения собственной государственности.

Так же, как и в истории с Ираком, в Сирии больше всех за федерализацию ратуют курды, а против выступают воюющие между собой сторонники Дамаска и оппозиция. Они опасаются того, что создание курдской автономии в Сирии может стать шагом к курдскому государству – в этом случае Сирии в прежнем виде уже не будет. Впрочем, сами курды указывают на пример автономного Иракского Курдистана, который сохраняет формальную лояльность Багдаду и имеет широкие права и полномочия в составе Ирака…

Но ситуация не так проста, как кажется – например, существуют спорные территории, из-за которых курды и арабы с трудом могут прийти к соглашению. Тем более, что не так давно лидер Иракского Курдистана М. Барзани сделал заявление о проведении референдума о независимости в текущем 2016 году, что может означать скорое окончание периода пребывания курдов в составе Ирака. И если даже представить, что на карте Ближнего Востока появятся одно или несколько курдских государств, то никуда не денутся другие проблемы, связанные с отношениями между представителями этноконфессиональных групп в Сирии и Ираке, которые в условиях крушения государственных институтов оказались по разные стороны гражданской войны.

И здесь ни федерализация, ни даже более радикальный вариант в виде отделения не могут быть панацеей от всех бед. Идея раздела территорий по этнорелигиозному признаку и предоставления независимого или автономного управления разным группам только на первый взгляд является хорошим решением в условиях смуты. Поскольку даже если стороны согласятся на раздел, то сразу возникает вопрос – где должны проходить линии раздела, и какие земли кому принадлежат. А это в итоге приводит к ужесточению конфликта.

Разделить территории так, чтобы все остались довольны, очень сложно – трудно найти страну на Ближнем Востоке, которая не имела бы территориальных претензий к соседям. А как делить устоявшиеся государства? Особенно там, где представители разных этнорелигиозных групп живут бок о бок, как во многих странах Ближнего Востока, в тех же Ираке или Сирии.

Как правило, предложения о федерализации продвигаются внешними силами – мы видим, как вопрос о разделе САР в последние месяцы активно обсуждают представители сверхдержав. Но достаточно взглянуть на мозаичную карту этнорелигиозного населения Сирии, чтобы понять, что раздел или автономизация будут затруднены и могут спровоцировать новые конфликты. Ведь речь идет не просто о землях, а о стратегических коммуникациях, нефтяных полях, торговых маршрутах, источниках пресной воды и других важных с точки зрения экономики объектах. Вокруг них всегда разгорались самые ожесточенные споры и конфликты. Часто приходится слышать мнение, что в условиях, когда противоборствующие стороны зашли так далеко, что не готовы к переговорам, лучше привлечь внешние силы, переложив на них груз ответственности за принятие решений. Но «третья сторона» не всегда может предложить лучшее решение, даже если это формально беспристрастная международная организация. Можно привести исторический пример раздела Палестины, за который взяла на себя ответственность ООН в 1947 году, и в результате это решение спровоцировало череду арабо-израильских конфликтов.

***

Но есть ли альтернатива? Если раздел или федерализация – не лучшие варианты, а прежняя структура уже не работает, то что остается многострадальным жителям Ирака и Сирии? Одним из возможных решений такого рода проблем выступает Ливан, где власть в государстве построена в соответствии с делением общества на религиозные общины. Вероятно, на первом этапе подобную модель государственного устройства для Сирии следовало бы лишь начать обсуждать, ведь сложно представить, что все сразу на нее согласятся. Тем более, что эта система тоже давала сбои и в середине 1970-х не смогла предотвратить гражданской войны. Однако сейчас она является одним из примеров рационального решения вопросов распределения власти в условиях общества, состоящего из разных этнорелигиозных общин.

Ливанский пример, конечно, не идеален, но он более реально отражает существующие тренды в регионе, где религиозная идентичность играет куда более существенную роль, чем прежде и предлагает вариант взаимодействия разных общин под крышей одного государства.

Гумер Исаев, кандидат исторических наук

Muslim Politic